На вопросы журнала корпоративного журнала «Газпром» отвечает заместитель председателя правления ПАО «Газпром» Олег Аксютин
Материал опубликован в №4 корпоративного журнала «Газпром», беседу вел Сергей Правосудов
Олег Евгеньевич, в мире много говорят о необходимости полного отказа от углеводородного топлива. Это реализуемо на практике?
Давайте отталкиваться от реальности: с учетом существующего уровня развития техники и технологий полный отказ от углеводородного топлива в обозримой перспективе — скорее фантазия. Переход на безуглеродные технологии предполагает масштабную электрификацию (в некоторых сценариях — стопроцентную) с использованием возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Развитие ВИЭ невозможно без большого количества мощностей по хранению электроэнергии, вовлечения в оборот значительных площадей как на суше, так и в морских акваториях (в случае офшорных ветряных электростанций), что обуславливает необходимость значительных инвестиций, повышает зависимость от погодных факторов и нарушает сложившуюся экосистему. Поэтому с учетом технологических и экономических причин, которые я перечислил, бесперебойное энергоснабжение только за счет ВИЭ без использования углеводородов сейчас даже трудно представить.
Кроме того, согласно последнему прогнозу ООН, в ближайшие 30 лет численность населения Земли увеличится на 2 млрд человек. При этом в настоящее время каждый пятый житель нашей планеты не имеет доступа к электроэнергии, а около 3 млрд человек до сих пор используют дрова и прочий биоматериал для приготовления пищи и отопления. Обеспечить достойные условия жизни этих людей в долгосрочной перспективе возможно только на основе ископаемых источников энергии, наиболее чистым из которых является природный газ.
Цивилизация развивается, в мире потребляется всё больше энергии. Увеличение населения планеты, рост мировой экономики, возникновение новых и расширение уже существующих производств, постоянно растущий транспортный парк — всё это требует постоянно растущих объемов энергии. При этом обеспечение энергией должно происходить стабильно.
В текущих условиях решение данной задачи должно учитывать и климатическую повестку снижения выбросов парниковых газов. Наиболее популярным инструментом реализации этой цели в ряде стран стала поддержка использования возобновляемых источников энергии. Благодаря широкому спектру мер государственной поддержки совокупные инвестиции в отрасль возобновляемой энергетики в мире за последние 15 лет, по данным агентства Bloomberg, превысили 4 трлн долларов. За это же время установленные мощности ветряных и солнечных электростанций выросли в 17(!) раз и составили более 1 тыс. ГВт. Но при этом, несмотря на столь масштабные инвестиции, выбросы парниковых газов в мире продолжают расти.
Очевидно, что только развитие возобновляемой энергетики не может служить решением задачи контроля и сокращения выбросов даже непосредственно в энергетическом секторе, нужны другие подходы. Несмотря на постоянные заявления о политике отказа от наиболее «грязных» энергоресурсов, часто в случае сокращения выработки электроэнергии из возобновляемых источников в этих странах компенсируют недостаток энергии, используя угольную электрогенерацию, то есть осуществляют выработку на самом «грязном» виде ископаемого топлива — угле. Атомная энергия также уже не рассматривается как возможный вариант «поддержки» ВИЭ, несмотря на отсутствие выбросов.
Одним из основных путей достижения климатических целей может и должно стать расширение использования природного газа, так как природный газ — единственный энергоноситель, который позволяет одновременно обеспечить энергетическую безопасность и устойчивое развитие в глобальном масштабе.
Бесперебойное энергоснабжение, энергобезопасность напрямую зависят от наличия достаточных мощностей по хранению энергии, резервных мощностей, а наиболее оптимальными и экономически обоснованными способами хранения и покрытия пикового потребления энергии являются использование ПХГ и газовая генерация.
Использование природного газа при развитии возобновляемой энергетики эффективно и с точки зрения воздействия на климат. Если объективно провести анализ «углеродного следа», то есть выбросов парниковых газов по всей производственной цепочке, то окажется, что, например, производство солнечных панелей в Китае и последующая их транспортировка в страны Европейского союза по величине «углеродного следа» сопоставимо с использованием угольной генерации. «Углеродный след» от использования природного газа значительно меньше.
Очевидно, что для системного решения двух проблем — обеспечения устойчивого энергоснабжения и снижения вредных выбросов — наиболее рациональным выбором является расширение использования природного газа.
ВИЭ и газ
Часто можно услышать, что возобновляемая энергетика становится эффективнее традиционной. Вы согласны с этим утверждением?
Возобновляемой энергетике присущ недостаток, являющийся критическим для энергетической безопасности любой страны или региона: нестабильность выработки электроэнергии и высокая степень зависимости от погодных условий.
В условиях безветренной (либо штормовой) и пасмурной погоды выработка электричества на станциях возобновляемой энергетики может очень быстро упасть до критических значений. Это происходит настолько часто, что в Германии для обозначения этого явления уже используется специальный термин — «дункельфлаутэ». В результате возникает необходимость компенсировать неиспользуемые мощности возобновляемой энергетики, в том числе за счет значительного увеличения использования угля, что негативно влияет на состояние экологии. Причем происходят подобные ситуации регулярно даже в тех странах, которые являются мировыми лидерами по развитию возобновляемой энергетики — например, в Германии и Дании.
Кроме того, возобновляемой энергетике присущи и другие серьезные недостатки:
высокая нагрузка на энергосистемы при резком падении выработки электроэнергии в связи с изменениями погодных условий, приводящая к веерным отключениям энергии (блэкаутам);
необходимость выделения значительных территорий сельскохозяйственных земель под строительство ветропарков или солнечных станций;
необходимость создания системы хранения электроэнергии, дублирующей по мощности производственную составляющую;
высокая зависимость возобновляемой энергетики от отрасли по добыче и обработке редких металлов (литий, никель, кадмий и др.);
растущая проблема переработки и утилизации отработанных материалов, особенно солнечных панелей;
негативное влияние на экосистемы при увеличении масштабов ветряных и солнечных станций.
Все эти недостатки могут стать критическими при увеличении масштабов развития возобновляемой энергетики.
Мы ничего не имеем против возобновляемой энергетики, но когда она приносит реальную пользу. Например, мы, газовая компания, поддерживаем использование альтернативных и возобновляемых источников энергии на своих объектах в технологически изолированных районах — это экономически и технически обоснованно. Но когда масштабные инвестиции идут на удовлетворение политических амбиций, негативно отражаясь на конкурентоспособности национальных экономик, в ущерб населению, то о какой эффективности тут можно говорить?
Самая главная причина стимулирования развития возобновляемой энергетики — это ложное ощущение того, что ВИЭ дают энергетическую независимость, и в первую очередь от углеводородов. Но необходимо понимать, что рост установленной мощности ветрогенераторов и солнечных панелей провоцирует резкое увеличение потребления редкоземельных металлов, ценных минералов и пластика (например, неодим и диспрозий играют стратегическую роль в производстве ветровых турбин). При отсутствии собственных значительных запасов редкоземельных металлов возникает зависимость либо от поставщиков, обладающих подобными стратегическими запасами (например, Китая), либо от поставщиков — производителей оборудования.
Стратегия по стопроцентной электрификации на основе возобновляемой энергии имеет концептуальную преграду. В настоящее время климат меняется. Можно спорить о причинах, но наблюдается определенный тренд. При переходе полностью на возобновляемые источники энергетика, да и вся экономика станет зависимой от природных явлений, в том числе обусловленных климатическими изменениями. Образно говоря, фундамент будущей энергетической модели будет построен на зыбком и неустойчивом месте, создавая угрозу энергетической безопасности.
С солнечной генерацией и системами аккумулирования электроэнергии связаны вопросы безопасности применяемых токсичных веществ (получение кремния и арсенидов — опасные химические производства), в случае гелиотермоэлектростанций существенно повышается температура окружающего воздуха, что приводит к гибели пролетающих птиц. При масштабном использовании ветроэнергетики возникает необходимость резкого увеличения производства алюминия и стеклопластика — весьма грязных производств. Излучаемый ветровыми турбинами низкочастотный шум вызывает дезориентацию животных и насекомых, их гибель. Ветрогенераторы являются также источниками радиопомех, так как частота вращения лопастей близка к частоте синхронизации сигналов телевидения и радио, что несет угрозу населению и национальной безопасности. Помимо этого, технологии утилизации ветрогенераторов и солнечных панелей, выработавших свой ресурс, пока не отработаны для массового применения, по факту большая часть из них просто складируется на полигонах.
По моему мнению, когда речь заходит о здоровье и безопасности человека, необходимости доступной (дешевой) энергии, никакой конкуренции между источниками энергии не должно быть. Наша задача сегодня — создать для будущих поколений эффективную энергосистему на основе принципа технологической нейтральности, используя преимущества различных источников энергии. Фундаментом такой системы должен быть энергоресурс, соответствующий критериям «доступность», «бесперебойность энергоснабжения», «экологическая безопасность». Всем этим критериям соответствует природный газ, а партнерство с возобновляемой энергетикой может создать положительный синергический эффект.
Будет ли расти доля газа в глобальном энергобалансе?
Уголь, нефть и газ обеспечивают около трех четвертей потребностей человечества в энергоресурсах. Мы ожидаем, что потребление природного газа будет расти быстрее «конкурентов» — нефти и угля и он станет единственным ископаемым источником энергии, доля которого в мировом энергобалансе возрастет в долгосрочной перспективе. Это связано с экономическими и экологическими преимуществами природного газа на фоне растущего значения климатической политики в большинстве стран мира.
Мы считаем, что основным регионом роста спроса на природный газ будет Азия, прежде всего Китай, где правительством страны поставлена задача по снижению потребления угля. «Газпром» выстраивает свою стратегию с учетом этого фактора. В конце прошлого года мы запустили газопровод «Сила Сибири», по которому в Китай пошел российский газ. К слову сказать, мы подписали с КНР самый крупный в истории газовой отрасли контракт. По нашим оценкам, к 2025 году каждый третий кубометр дополнительного к 2019 году спроса на газ в КНР может обеспечиваться поставками по «Силе Сибири». В настоящее время мы ведем переговоры с китайскими партнерами по новым проектам.
Что касается Европы, то в среднесрочной перспективе можно ожидать прироста спроса на газ. Этому поспособствуют такие факторы, как закрытие угольных и атомных электростанций, а также повышение экологических стандартов в электроэнергетическом секторе и на транспорте. При этом внутренняя добыча в европейских странах, по прогнозам, будет снижаться, что может увеличить рыночную нишу для газа ПАО «Газпром».
Природный газ является уникальным энергоносителем, способствующим достижению целей устойчивого развития. Мировые запасы газа позволяют обеспечить экономику энергией на многие десятилетия вперед, постоянное развитие газотранспортной инфраструктуры усиливает стабильность энергоснабжения, а высокие экологические характеристики способствуют снижению объемов вредных выбросов.
Именно поэтому мировое экспертное сообщество высоко оценивает перспективы использования природного газа. Согласно прогнозам, потребление природного газа в мире будет стабильно расти.
Потепление или похолодание?
Между учеными не прекращается спор о том, что ждет нашу планету: глобальное потепление или похолодание, какая точка зрения вам кажется наиболее обоснованной?
Вопрос очень сложный. Как отметил президент России, настоящие причины глобальных изменений климата никому не известны, в истории нашей Земли были такие периоды, когда было и потепление, и похолодание: «Это может зависеть от глобальных процессов во Вселенной».
Действительно, несмотря на очевидный ответ любого обывателя в средней полосе России с ее нетипично теплой в этом году зимой, некоторые ученые характеризуют существующий тренд изменения климата не как потепление, а как похолодание. В частности, в работах Европейской организации по ядерным исследованиям (ЦЕРН) прогнозируется наступление длинного холодного минимума примерно к 2040 году, в исследованиях Главной (Пулковской) астрономической обсерватории РАН — примерно к 2050 году, а американского климатолога Джона Кейси из NASA — через 30 лет. При этом аномально теплые зимы встречались и в прошлом. Вспомните известный роман в стихах Александра Пушкина: «Зимы ждала, ждала природа. / Снег выпал только в январе».
Климатическое моделирование, на котором строится большинство теорий изменения климата планеты, — это комплексный процесс, сильно зависящий от подбора первичных данных и методологии оценки, а также от технических возможностей вычислительной техники. Пока ни одна из существующих ныне моделей не вызывает однозначного научно обоснованного доверия.
Сейчас мы видим, что изменение климата превратилось в мощный политический и экономический инструмент. В этом вопросе, наверное, ближе позиция глобальной сети из 700 ученых и специалистов в области климата и смежных областях, направившей в ООН послание: «Наука о климате должна быть менее политизированной, а политика в области климата — более научной. Ученые должны открыто признавать неопределенности и преувеличения в своих предсказаниях о глобальном потеплении, в то время как политики должны беспристрастно рассчитывать реальные выгоды и предполагаемые затраты на адаптацию к глобальному потеплению, а также реальные затраты и предполагаемые выгоды от смягчения последствий».
Углекислый газ — это действительно абсолютное зло (ведь для растений он необходим)?
То, что причиной повышения глобальной температуры является рост концентрации СО2 в атмосфере, — популярная сегодня теория. В настоящее время концентрация превысила значение 400 частей на миллион. Плохо это или хорошо? Давайте размышлять, и здесь я буду оперировать научными фактами.
Всем известно со школьной скамьи, что углекислый газ вовлечен в процесс фотосинтеза и участвует в формировании климата планеты. Ряд зарубежных и отечественных ученых отмечает, что антропогенная версия не в силах объяснить такие очевидные факты, как пауза в глобальном потеплении в период после 1998 года, несмотря на увеличение выбросов CO2, а также еще более противоречащее этой гипотезе снижение глобальной температуры в 1940–1976 годах в условиях заметного роста выбросов CO2 и других парниковых газов.
Радикальную оценку антропогенной версии дал член-корреспондент РАН Андрей Капица (1939–2011), заведующий кафедрой рационального природопользования географического факультета МГУ: «Это совершенно неправильная и ненаучная теория. Человеческая деятельность практически не влияет на климат, доля ее влияния фактически очень мала по сравнению с теми основными процессами, которые влияют на климат. Углекислый газ по парниковым свойствам на два порядка уступает водяному пару».
В 2016 году бывший глава «Гринпис» в Канаде Патрик Мур опубликовал материал о позитивной роли диоксида углерода для жизни на планете. Он указал, что в истории человечества случались крутые спады концентрации диоксида углерода в атмосфере. Последний — 18 тыс. лет назад — до уровня 180 частей на миллион, когда существование многих видов растений было под угрозой. 150 ppm — критическое пороговое значение для жизни растений на нашей планете.
Так является ли углекислый газ, обеспечивающий существование всей жизни на Земле, абсолютным злом? Жизнь на планете существует благодаря СО2.
Электромобили и газомоторка
Как вы оцениваете перспективы газомоторного топлива в сравнении с электромобилями?
Необходимо сказать, что развитие электротранспорта сопровождается масштабной лоббистской и финансовой поддержкой. Крупнейшими автопроизводителями реализуются инвестиционные программы общим объемом свыше 120 млрд долларов, направленные на выпуск новых моделей электромобилей и более мощных аккумуляторов. На приобретение электромобилей выделяются беспрецедентные субсидии (до 8 тыс. евро на автомобиль), предоставляются налоговые льготы, бесплатная парковка и прочее. Ведется агрессивная пропаганда электромобилей и ВИЭ как единственного способа решения экологических проблем, вплоть до деклараций о принудительном полном отказе от транспорта на традиционных видах топлива. Основными потенциальными выгодоприобретателями от подобной политики выступают производители оборудования для эксплуатации электротранспорта, в первую очередь аккумуляторов.
Вместе с тем емкость рынка для электротранспорта имеет объективные ограничения.
Если предположить, что 100% новых автомобилей в мире с 2020 года будет на электроприводе, их доля в общем объеме транспортных средств в развитых странах с учетом преодоления всех инфраструктурных и стоимостных ограничений может составить максимум 6,5% легкового автопарка к 2030 году. В реальной жизни даже достижение этого показателя представляется маловероятным.
Для развивающихся стран критичными являются инфраструктурные ограничения, связанные с развитием электросетей, экологическим вредом при утилизации аккумуляторов, снижением эффективности электротранспорта при неблагоприятном температурном режиме. Можно говорить лишь про конкурентоспособность электромобилей в отдельных сегментах транспортного сектора развитых стран, которые могут себе позволить жесткое экологическое регулирование и субсидирование потребления.
Существуют ресурсные ограничения на рынках кобальта (дефицит ожидается в 2024 году) и лития (дефицит ожидается в 2026 году), что является сдерживающим фактором роста объемов производства аккумуляторов и ограничением для снижения их стоимости.
Для транспорта большой грузоподъемности, ориентированного на длинное логистическое плечо, крайне важным фактором является дальность хода. В этом контексте электротранспорт также не является оптимальным решением. Необходимость постоянной подзарядки резко снижает коммерческую привлекательность электротранспорта для магистральных грузовых перевозок.
В то же время на рынке уже существуют предложения тягачей на СПГ с запасом хода свыше 1,5 тыс. км! Это при том что природный газ имеет преимущества как с экономической точки зрения (стоимость километра пути на природном газе ниже стоимости того же километра на традиционных видах топлива даже в странах — импортерах природного газа), так и экологии.
Перевод транспорта на использование метана в качестве топлива может стать эффективным решением экологических проблем. По нашим оценкам, выбросы парниковых газов для всего жизненного цикла производства и потребления топлива у природного газа в четыре раза ниже, чем у бензина. При сгорании метана не образуется твердых сажевых частиц, которые оказывают самое тяжелое воздействие на организм человека. Таким образом, использование метана на транспорте приводит к реальному улучшению здоровья людей, а не только бумажных показателей в отчетах.
Учитывая, что метан является наиболее эффективным сырьем для производства водорода, обеспечение доступа потребителя к газозаправочной инфраструктуре — это важный задел для перехода к использованию водорода в качестве топлива. Уже сегодня существуют технологии эффективного применения метано-водородных смесей, в том числе на транспорте. Поэтому развитие тематики газомоторного топлива — это очень перспективная ветвь транспортного сектора.
На сегодняшний день метан в качестве моторного топлива используется более чем в 80 странах мира. Мировой метановый автопарк составляет порядка 28 млн автомобилей, увеличившись за год на 1,6 млн транспортных средств, что сопоставимо с развитием электротранспорта.
Несмотря на объективные преимущества природного газа как топлива, заинтересованным участникам рынка предстоит большая работа по продвижению этого вида топлива и эффективному информированию потенциальных потребителей. При активной скоординированной позиции участников рынка по продвижению метана в качестве топлива для транспорта газомоторное топливо может претендовать на существенную долю в сегменте альтернативных видов топлива за счет своих потребительских характеристик. Потенциал дополнительного спроса на природный газ в качестве топлива для автотранспорта в мире может составить порядка 150 млрд куб. м.
Преимущества использования газомоторного топлива видны не только в автомобильном, но и во многих других видах транспорта. Так, например, в последнее время заметен существенный рост его применения при бункеровке судов.
Что касается электромобилей, то тут необходимы исследования полного жизненного цикла электромобиля — от получения и обработки элементов батарей (литий, кобальт и др.) до их переработки и утилизации. При этом, по данным германских ученых, на электромобили может приходиться больше выбросов CO2, чем на дизельные (с учетом происхождения электричества). Для зарядки электромобилей в городах должны быть выделены дополнительные мощности электроэнергии. В связи с этим показательна новость об изменении тарифообразования одной из крупнейшей сети зарядных станций в Европе. Автовладельцам предлагают платить не за посещение зарядки, а за количество энергии. Оценивается, что в этом случае для владельцев заливать обычный бензин — выгоднее.
Водород
Расскажите о планах работы «Газпрома» в производстве и использовании водорода.
На газо- и нефтеперерабатывающих заводах Группы «Газпром» водород традиционно применяется в промышленных процессах — например, при производстве светлых нефтепродуктов.
Учитывая формирование новых требований к углеродоемкости производственной деятельности, «Газпром» реализует комплексные научно-технические проекты по разработке инновационных технологий для производства и использования метано-водородного топлива в производственной деятельности компании (в целях снижения «углеродного следа» и повышения эффективности российских поставок газа). А также технологий производства водорода из метана без выбросов парниковых газов (в целях диверсификации и повышения эффективности использования трубопроводного газа).
Для решения поставленных задач задействованы ведущие российские университеты и институты Российской академии наук, а также отечественные двигателестроительные предприятия.
Учитывая масштабную работу по формированию новых требований к экологическим показателям оборудования и внедрению принципов наилучших доступных технологий, ПАО «Газпром» инициировало работы по повышению экологических характеристик газоперекачивающих агрегатов (ГПА). Были проанализированы и апробированы различные технологии для решения задач по снижению выбросов и повышению эффективности газотурбинных установок. Вступление в силу Парижского соглашения по климату и необходимость повышения конкурентоспособности компании на мировых рынках определили водородную тематику как одну из ключевых.
В рамках направления водородных технологий рассматриваются перспективы развития технологии крекинга метана в расплавах жидких металлов, плазмохимическая конверсия природного газа и пиролиз, методы хранения и использования водорода, а также вопросы получения водорода из сероводорода (сероводородная конверсия и плазмохимическая конверсия), что, кстати, позволяет решить и ряд экологических проблем при добыче и переработке серосодержащих газов.
Хочу отметить, что газовая отрасль уже принимает активное участие в развитии водородной энергетики — в настоящее время 76% водорода в мире производится из природного газа. При этом потребление газа в качестве сырья для производства этого количества водорода составляет 205 млрд куб. м. Мы видим огромный потенциал природного газа для развития этого сектора энергетики с учетом не только новых требований к углеродоемкости процессов, но и других не менее важных экологических требований. В связи с этим решением Научно-технического совета ПАО «Газпром» предусмотрено проведение комплексных исследований потенциала низкоуглеродного развития национальных экономик за счет расширения использования российского природного газа и водородных энергоресурсов на его основе.
СПГ и сланцы
Какова стратегия «Газпрома» в отношении производства СПГ?
Мы исходим из того, что трубопроводный газ является основой мирового газового рынка и гарантом энергетической безопасности, а газ в форме СПГ играет балансирующую роль, обеспечивая гибкость направлений поставок. В 2018 году доля газа, поставляемого в форме СПГ, составила лишь 11%, а к 2030 году она вырастет до 16%.
В ближайшее десятилетие основой мирового газоснабжения будут оставаться трубопроводы, а мировым лидером по поставкам трубопроводного газа, без сомнения, будет «Газпром». В то же время «Газпром» является пионером отечественной отрасли СПГ. Так, в 2019 году мы отпраздновали 10-летие запуска первого в России завода по производству СПГ в рамках проекта «Сахалин-2». Сейчас мы рассматриваем СПГ в качестве средства для выхода на новые удаленные рынки. «Газпром» завершает строительство комплекса в районе КС «Портовая» мощностью 1,5 млн т СПГ, ведет работу по реализации комплекса в районе Усть-Луги экспортной мощностью 13 млн т СПГ, рассматривает возможность строительства третьей технологической линии уже упомянутого завода СПГ в рамках проекта «Сахалин — 2». Реализация перспективных проектов может позволить к 2030 году увеличить долю СПГ в структуре экспорта компании до 10%.
Как вы оцениваете экономику сланцевых проектов в США? Можно ли ждать существенного роста добычи сланцевых углеводородов в Китае?
Для начала отмечу, что в ПАО «Газпром» проводится регулярная работа по мониторингу отрасли сланцевого газа в различных регионах мира. Ежегодно мы докладываем результаты Совету директоров.
В ходе данной работы мы выявили проблему, связанную с экономикой сланцевых проектов, в частности в США — ведущей стране мира по объемам добычи газа из сланцев. По нашим оценкам, в случае сохранения цен на газ в США на низком уровне компании могут начать снижать добычу уже в ближайшее время. Согласно расчетам, снижение может начаться при ценах на Хенри хабе на уровне менее $85/тыс. куб. м; а в январе 2020 года средняя цена на газ на этом хабе составила $76/тыс. куб. м. Негативно отразиться на добыче сланцевого газа может и снижение цен на нефть. Сокращение активности американских производителей сланцевой нефти напрямую влияет на газодобычу, ведь значительная доля получаемого в США сланцевого газа приходится на попутный нефтяной газ.
Что касается Китая, то масштаб и перспективы развития отрасли сланцевого газа в этой стране принципиально отличаются от США. Во-первых, в отличие от США, где на сланцевые месторождения приходится более 2/3 всей добычи, в газовом балансе КНР сланцевый газ занимает очень скромную долю. Так, по итогам 2019 года совокупная добыча газа на сланцевых месторождениях в КНР составила 15 млрд куб. м, обеспечив менее 10% от общей добычи и менее 5% газопотребления в стране (в 2019 году в КНР было добыто 174 млрд куб. м, а потребление составило 307 млрд куб. м).
Во-вторых, в Китае добычу газа на сланцевых месторождениях ведут лишь две крупные государственные компании — Китайская национальная нефтегазовая корпорация (КННК) и «Синопек». Несмотря на усилия властей по привлечению негосударственных инвестиций в отрасль, до недавнего времени независимые производители проявляли осторожность и не решались войти в этот капиталоемкий и рисковый бизнес, в то время как в США сланцевая отрасль развивается за счет работы частных компаний.
Наконец, география добычи сланцевого газа в Китае ограничивается лишь одним газоносным бассейном, расположенным на территории провинции Сычуань. В остальных регионах промышленное освоение сланцевых ресурсов возможно лишь в отдаленной перспективе в случае их подтверждения результатами геологоразведочных работ. Для сравнения, в США добыча сланцевого газа ведется во многих регионах страны.
С учетом вышеперечисленных факторов, несмотря на амбициозные планы китайских компаний по наращиванию добычи, независимые эксперты оценивают потенциальный объем производства газа из сланцев в Китае к 2030 году в пределах 50 млрд куб. м, или на 30–50 млрд куб. м ниже действующих плановых показателей (80–100 млрд куб. м к 2030 году согласно 13-му пятилетнему плану).
Каковы перспективы научно-технического сотрудничества ПАО «Газпром» с китайскими компаниями?
«Газпром» сотрудничает в научно-технической сфере с КННК более 12 лет. В последние годы вместе с ростом коммерческих связей, в том числе реализацией проекта экспортного газопровода «Сила Сибири», значительно расширилась тематика совместных исследований и разработок.
Обычно с нашими партнерами мы работаем по трехлетним программам научно-технического сотрудничества. В действующей программе 35 позиций по 11 технологическим направлениям. Среди них коммерческие проекты, связанные с решением задач для конкретных газодобывающих объектов в Китае и России, а также совместные исследования и обмен опытом по вопросам, представляющим взаимный интерес.
Наиболее активно идут работы по созданию технических решений и инструментов для эффективной разработки месторождений со сложными трещиновато-пористыми коллекторами, добыче угольного метана, оптимизации работы обводненных скважин и многопластовых газовых залежей, эксплуатации подземных хранилищ газа, по многим аспектам энергосбережения и экологической безопасности.
Немаловажное значение имеют совместный анализ и оценка перспектив развития газового рынка — он повышает достоверность прогнозов для планирования деятельности компаний.
В реализации программы научно-технического сотрудничества задействованы ведущие научные институты компаний: головные научные центры «Газпрома» — ВНИИГАЗ и НИИгазэкономика, со стороны КННК — НИИ по разведке и разработке нефтегазовых месторождений АКОО «Петрочайна».
Результаты взаимодействия в области науки и техники мы с китайскими коллегами оцениваем положительно. И договорились о формировании следующей трехлетней программы на 2021–2023 годы.
Инновации
Какие главные стратегические направления инновационного развития «Газпрома»?
Сегодня для нас актуально развитие целого ряда перспективных направлений. Среди них — разведка и добыча углеводородов на шельфе, методы повышения нефте- и газоотдачи, доразработка месторождений сеноманского низконапорного газа, освоение глубокозалегающих залежей углеводородов, создание точных моделей месторождений, подземных хранилищ газа и систем подводной добычи углеводородов, переработка сырья сложного состава, увеличение глубины переработки углеводородов, развитие газомоторных технологий, развитие СПГ-направления. И, конечно же, учитывая огромные расстояния от наших новых центров добычи до ключевых рынков сбыта, для нас крайне важным остается совершенствование технологий транспортировки газа.
Особое внимание я хотел бы обратить на вопросы цифровизации производственных процессов. Цифровые технологии уже являются неотъемлемой частью нашего мира, и лидерство компании невозможно без внедрения интеллектуальных систем контроля и управления. Актуальными направлениями в данной сфере являются создание моделей и выполнение экспериментальных исследований процессов, протекающих в природной среде, разработка программного обеспечения для обработки и интерпретации геолого-геофизических данных и так далее. Эти разработки будут содействовать созданию виртуальных обликов производственных объектов, которые ускорят процессы создания новых образцов техники, проектирования и строительства. Также искусственный интеллект может помочь совершить рывок в моделировании развития рынков газа.
Какой экономический эффект дает внедрение инноваций?
Потенциальный экономический эффект от внедрения результатов научно-технической разработки является одним из важнейших показателей уже в самом начале инновационного процесса, когда мы определяем направления НИОКР. На стадии передачи готовой разработки в производство экономика приобретает еще большее значение. В ПАО «Газпром» функционирует постоянно действующая Комиссия по внедрению инновационной продукции.
Одним из недавних решений комиссия одобрила заключение энергосервисного договора для реализации с 2020 года проекта по применению высокоэффективных сменных проточных частей (СПЧ) центробежных компрессоров в ООО «Газпром трансгаз Югорск». Потенциал замены СПЧ составляет более 130 штук, при этом эффект от внедрения заключается в снижении загрузки ГПА и расхода топливно-энергетических ресурсов на транспортировку газа. Только по топливному газу экономия составляет около 1,5 млн куб. м в год на один ГПА.
Следует отметить, что не каждая инновация имеет целью достижение большого экономического эффекта, часто первостепенное значение имеют вопросы обеспечения безопасности технологических процессов, охрана здоровья людей и сохранение окружающей среды. Тем не менее годовой фактический экономический эффект от использования в организациях Группы только результатов наших НИОКР, без учета внедрения сторонних разработок, для газового бизнеса превышает 10 млрд рублей.
